Проклятие феи - Страница 41

Катриона уже задумывалась в страхе, не стали ли они видеться реже с того вечера, когда он пошутил о том, что Рози могла бы оказаться принцессой, не нужно ли ему больше времени в свои неполные дни, чтобы заниматься чем-то другим, не начнет ли он с меньшей охотой останавливаться, когда Катриона встретится с ним в деревне. За все те годы, что они знали друг друга, между ними не было сказано ничего определенного. Ни один из них не мог позволить себе всерьез думать о свадьбе, и оба это знали, хотя Катриона давно уверилась, что Бардер заговорил бы с ней об этом, будь у них такая возможность. Он сделал ей цаплю, которую она до сих пор носила на шее, и только она, Тетушка и Рози получили ложки и ножи с вырезанными им ручками. А теперь, невольно вспомнила Катриона, Бардер в свободное время вырезает веретена-волчки и отсылает их на продажу за пределы Двуколки. Впрочем, им вовсе не нужен еще один волчок, одергивала она себя, яростно поглаживая горгулью по носу.

Флора в утешение рассказала ей, что от матери Бардера неоднократно слышали жалобы на его привязанность к «этой фее». Та утверждала, будто в их семье волшебной крови не водилось (что явно было неправдой, поскольку тетя Бардера в Древесном Свете размагичивала чайники для половины деревни, хотя иным колдовством не занималась). Однажды сам Бардер вошел в трактир посреди очередных ее разглагольствований и, забыв о сыновнем уважении, весьма грубо велел ей либо замолчать либо выражаться повежливее.

Когда Бардер подружился с Рози, Катриона подумала (обрадованно и благодарно), что изначально он сделал это ради нее. Но в связи с болезнью и смертью Саркона она начала гадать, не сблизился ли Бардер с ними обеими всего лишь из человеколюбия, только потому, что они нуждались в друзьях. Даже историю его столкновения с матерью можно было трактовать как природное рыцарство.

Однажды в начале следующей весны Катриона принюхалась к воздуху, посмотрела на облака, сверилась с предсказателем погоды и решила, что крысогномы в курятнике Труги могут и подождать до завтра. Она подмела пол в уступку собственной совести, выманив из углов труху волшебства несколькими чистящими заклятиями, а затем вышла покопаться в огороде. Тетушка ушла на Перекресточный холм встретиться с Торг и Айлиной, главными феями Древесного Света и Лунной Тени. Рози, как обычно, была с Нарлом.

Копая и пропалывая, Катриона напевала (хотя и отметила, что под влиянием Рози ее собственное пение стало менее мелодичным) и не думала ни о чем в особенности. И она все еще не думала ни о чем в особенности (разве что недоумевала, как сорнякам удается расти настолько быстрее, чем всему, что бы ты ни посадил), когда на нее упала человеческая тень. Она подняла взгляд и увидела Бардера, непривычно чистого и еще менее привычно взволнованного. Сердце Катрионы дрогнуло, голос прервался, и слезы обожгли уголки глаз.

Катриона встала и двинулась к нему, но тут заметила, что руки у нее перепачканы. Она посмотрела на них с изумлением и испугом, как будто никогда прежде не видела грязных рук, и начала уже поворачиваться к бочке с водой, где их можно будет сполоснуть, но не успела: Бардер поймал ее за запястье.

Так они и стояли, вытянув руки почти на полную длину: он подался к ней, она наполовину отвернулась к бочке с водой, но оглянулась на него, почувствовав прикосновение, – и их лица говорили друг другу все, что им нужно было знать, поскольку Бардер тоже, похоже, был не в силах произнести ни слова. Они шагнули друг к другу: она – нерешительно, все еще не до конца веря, что он все же к ней пришел, он – пылко. Он поцеловал ее, и она сжала грязные руки в кулаки, чтобы обнять его за шею и при этом не испачкать его лучший воротник.

– Я бы послала за тобой, если бы ты не пришел в ближайшее время, – сообщила Тетушка, вернувшись часом позже.

Бардер и Катриона стояли на коленях бок о бок и согласно пололи. Он снял нарядную куртку и воротник и закатал рукава, но испачкал колени приличных штанов. (Прополка обладала для Бардера притягательностью новизны. Впрочем, получив правильный ответ на важный вопрос – сперва безмолвный, а затем и словесный, он готов был выполнить любую просьбу Катрионы. Прополка была одной из свойственных феям причуд. Никто больше этим не занимался, но феи постоянно делают какие-то странные вещи, и никому не хочется, чтобы их бальзамы, настойки и снадобья пострадали от нежелательного соседства в огороде феи.)

Бардер рассмеялся, но Катриона покачала головой:

– Нет, ты бы не стала.

– Может, и нет, но я об этом задумалась бы. Я уже об этом думала, – ответила ее тетя, ни в малейшей степени не взволнованная.

– И ты не знала, – уточнила Катриона. – Ты не знала.

– Если ты имеешь в виду, что моя магия мне этого не говорила, так в этом и нужды не было, – отозвалась тетя. – Вся деревня этого ждала. Возможно, и вся Двуколка.

Вещи, которые Бардер мастерил из дерева, помимо колес, принесли ему славу, как некоторое время назад искусные поделки из холодного железа наряду с пряжками, подковами и плужными лемехами сделали популярным Нарла. Развитие романа столь видной фигуры, разумеется, вызывало интерес. И все, кроме Катрионы, отлично знали, зачем Бардер в последнее время продает столько веретен-волчков, и как можно дороже. Саркону принадлежал хороший дом, но он требовал определенной починки, прежде чем приводить туда молодую жену. Теперь же Катриона издала придушенный звук, а уши Бардера, открытые более обычного из-за туго стянутых на затылке волос, ярко покраснели.