Проклятие феи - Страница 37

– Тетушка забрала ее уже после того, как я вернулась, – слабо возразила Катриона.

Бардер уставился на нее в упор:

– Но… нет, ничего подобного… Я же тебя видел. Ты выглядела так, будто тебя протащили задом наперед через каждую живую изгородь и рощицу от столицы до самой Туманной Глуши. Я слышал, как ты чихала. Я возвращался из Древесного Света короткой дорогой, через луга лорда Прена. Ну, это не совсем короткая дорога. Я… Понимаешь, я тогда, пока тебя не было, завел привычку по малейшему поводу проходить мимо твоего дома – просто проверить, хотя я знал, что услышу, как только ты вернешься. Я видел свет, когда Тетушка открыла дверь.

– Ты рассказывал кому-нибудь о том, что видел? – резко спросила Тетушка.

Бардер медленно, озадаченно покачал головой:

– Нет. Моя тетя – сестра матери – приболела. Вот почему я ходил в Древесный Свет. В тот день я работал только до обеда. Дома все разговоры были лишь о тете, а на следующий день я подумал, что, собственно, не о чем рассказывать. Кэт явно выпала нелегкая дорога, пусть она отдохнет спокойно. Мы все о ней скоро услышим. Я подождал, пока встречу Кэт в деревне, а затем зашел вас навестить. И тут была Рози. А после появилась история о том, как Тетушка за ней ходила. Я просто решил, что люди все неправильно поняли, – тогда все в основном думали о принцессе и Перниции, и спорить не имело смысла. Возможно, это и вовсе были какие-то волшебные дела – нельзя же обсуждать волшебные дела. Но вы-то должны помнить…

Он посмотрел на них обеих, затем остановил взгляд на Тетушке, и Катриона почти воочию увидела, как он приходит к неизбежному выводу.

«Стой! – хотелось крикнуть ей. – Не думай об этом!»

– Это вы нас заморочили, – заключил Бардер, обращаясь к Тетушке. – Но зачем? – уточнил он и с улыбкой добавил: – Другой на моем месте мог бы решить, что вы похитили принцессу.

Веретено с горгульей внезапно вспыхнуло ярким светом, три Тетушкиных флакончика опрокинулись, последний упал с полки и разбился о камень очага. Резкий свежий запах заполнил комнату, а затем все трое оказались где-то в глуши, окруженные неровными рядами высоких покосившихся стоячих камней, согнутых и искаженных в странные фигуры. Среди камней пробивалась низкая, стелющаяся поросль кустарников, чьи маленькие заостренные листочки издавали тот же сильный запах, что и Тетушкин флакон.

Сгустились сумерки, почти стемнело. В стороне от них, в некотором отдалении, с камнями перемежались деревья, пока не начинало казаться – наверняка в полумраке сказать было невозможно, – что стволы сдвигаются, образуя темноту леса. Возникло и никак не отступало жуткое ощущение следящих за ними недружелюбных глаз. Напротив леса, если это был лес, по другую сторону от них, стоячие камни и низкая поросль делались реже, обнажая неровную землю. Но вдали на горизонте маячила какая-то громада, высокая и очень узкая. Огромный стоячий камень? Или мрачная крепость, возведенная человеческими руками?

Солнце скрылось за непонятной громадой, но послезакатное небо еще оставалось багровым. Небо и замок. Это все же был замок. Действительно замок, и, пока Катриона смотрела на него, от его подножия как будто начали подниматься пурпурные полосы, такие же, какие она однажды видела на плаще…

– Нет!.. – выдохнула она.

Каким-то образом, сама не понимая как, она выдернула себя и двух своих спутников обратно в дом, где в очаге все еще горел огонь и горгулья по-прежнему поблескивала золотисто-медовым цветом, словно не дерево, а ограненный драгоценный камень, сияющий на просвет, и темная липкая лужа, багровая в отблесках пламени, растеклась по полу, мерцая осколками битого стекла.

Тетушка уже подхватила ведерко с золой и принялась совком густо засыпать лужу. К тому времени, как Катриона вспомнила о том, что дышать все-таки надо, свежий запах почти пропал, задушенный тучей стылого пепла. Катриона закашлялась.

– Пе… – начала она.

– Не произноси ее имени, – перебила ее Тетушка.

Катриона заметила, что тетины руки дрожат. Тетушка повернула голову, как будто искала что-то и не могла вспомнить, где оно находится. Она отложила ведро и совок и прижала руки ко лбу, словно у нее болела голова. Катриона услышала, как Бардер тяжело сел – ножки его стула коротко стукнули по полу. Сама она уже подтащила табурет к дымоходу и попыталась нашарить маленький железный котел, стоящий высоко в нише. Почувствовала она его раньше, чем нащупала пальцами, и вытряхнула содержимое в руку. Спустившись вниз с зажатым в руке свертком, она развернула его и поспешно накинула ожерелье на толстую шейку горгульи – чуть выше петли на прялке, в которую было продето веретено.

Полупрозрачные бусины в талисмане человека с саблей поблескивали, как мордочка горгульи, только не желтовато-медным, а неровным кремово-белым цветом, напоминавшим свежее молоко с еще не снятыми сливками. Они чуть покачивались на прялке. Домик и трое людей в нем рывком вернулись в обыденность – словно закончилось землетрясение или внезапно отступила лихорадка.

Тетушка уронила руки, а Бардер выпрямился. Катриона зашла за спинку стула, обняла Бардера и прижалась щекой к его щеке. Он скрестил руки, дотянувшись до ее плеч, и прижал ее к себе. Мгновение спустя она поцеловала его в щеку, и он отпустил ее. А затем все трое сели достаточно близко друг к другу, чтобы можно было взяться за руки.

– Хвала судьбам, что Рози была за дверью, – заметила Тетушка.